One woman’s journey through beautiful Nepal that was cut short by the
devastating April 2015 earthquake.
Nepal was the first country in Asia to which I was sure I would come back to. They say Nepal stands for Never Ending Peace And Love, and it has the Himalayas, rivers, terraces, and some wonderful locals and travellers. I would love to go back because I left a lot of things unfinished when the Indian tectonic plate decided to push a bit more under the European plate.
I flew to Nepal on the 12th of April 2015. I wanted to celebrate the Cosmonautics day in style. At that point it was three months since I left Australia. When I say left, I mean for good, as I was sick of my office job and needed to change my perspective and see the world from a different angle. I started by exploring the Philippines, which had the best fish and fruit and the quietest beaches, yet it was overpopulated and polluted in Cebu. Next was Thailand, which had beautiful natural landscapes and sweet fruit, yet was overcrowded by tourists and expensive at times. Cambodia had the best mangos and coconuts but I found it to be hostile and dirty. I came to Nepal very excited to get some rest from hot and hectic South East Asia.
In Nepal, I woke up in a different world. It was raining. I stuck my head out of a 5th floor window and could breathe the wonderfully fresh cold air. As far as the eye could see there were brick houses and vertical horizons. As always, I never plan my trip in advance. I figure out what’s good to see and do on the spot. And as I wasn’t born in the first world, I don’t behave like most tourists. If getting to a destination takes less than two hours walking, I don’t take a taxi as most Europeans do. I walk or try to find a local bus. I eat where locals eat, find local markets and shops, and ask locals for advice. Within a couple days, I know how to survive. I quickly learnt that Nepal has good dairy products, great silver jewellery, bronze kitchenware and cashmere. And I learnt that most travellers come to Nepal with two kinds of goals. Most come to trek, and the rest to volunteer, do Vipassana meditation, visit Mount Kailash and partake in cultural, spiritual growth and yoga activities.
Treks are available in different heights, lengths and difficulty levels. The easy ones like Langtang take a week, while Annapurna and Everest Basecamp take two to three weeks. They are much harder, but they are very popular. There are also short treks, like Nagarkot (1-3 days, from Kathmandu) and Poon Hill (3-4 days, from Pokhara). To do a trek, you usually need a guide, who charges $15 – 20 AUD per day on top of his food and transportation. You don’t need a tent, as you can stay for the night in teahouses, which cost $1 or $2 AUD if you purchase dal bhat tarkari (basmati rice with mung beans or lentil soup and vegetable curry, with spicy pickles) there. You can also hire a porter who will carry your stuff. It’s a good idea to be in a group, preferably of the same speed and tolerance to high altitude. Of course you could always go by yourself, but it’s expensive, and you’d have to prepare to spend a week in the company of one random Nepali man.
I quickly found two American girls and together we went to Nagarkot. We left the hotel at 4AM, to see the sunrise from the hill. We got there by car, walked up 500 meters in freezing morning air past lots of prayer-flags and finally saw them: covered with snow, shining in morning sun, peaks of 8-thousanders. No words, no pictures can come close to describing the feeling you get there. It was the best view I’ve seen in my life. I spent the next six hours going up and down. The guide told me he was doing the Annapurna circuit the next day for two weeks. I got very excited and wanted to join. But the next day when I woke up my whole body was aching, forcing me to stay. In a week I learned that this decision might have saved my life.
By the end of the first week in Kathmandu I felt suffocated and was ready to move on. Trekking officers couldn’t find a group I could join, so I came to one of them and asked him to get me out of there. Luckily, there was a group from Sweden going to the villages of Jyamrung to work on a thesis, so I joined them straight away.
As I got out of Kathmandu, the scenery changed. I noticed a lot of women wearing the colour red, for no particular reason, just because they like it. I had to keep my hands free, to greet people by putting my hands together and saying “Namaste.” And then some simple miracles started happening: a random old lady treated us with buffalo curd when we stopped for rest close to her house. I tried to pay for it, but the guide said it was free. I almost cried. It was the first time in Asia that a local gave something to me for free and didn’t see me as an ATM.
My next day involved five hours on an overcrowded local bus, six hours walking uphill and a night in a teahouse. In the morning we separated from my group and was left alone in a tiny village. I was told that a man will come for me. He came at 9am and we walked down to his house where he lived with his wife, 19-year old daughter, three buffalos and nine goats. No one spoke English. There was no electricity during the day, only for a couple of hours at night from a tiny local hydroelectric station. The place was incredibly beautiful, and I spent four whole days not touching any money, not knowing the time, not using my phone, shepherding nine mountain goats, reading a book about Nepal, walking on terraces, swimming in the rivers and trying to be polite.
In Nepal, transliteration is very unusual. When you speak Nepali words written in English transliteration, locals will not understand you. Once when I was hungry I asked for a carrot in English and Nepali, but the girl could not understand me, and I had to write it down in Nepali letters. They were giving me food, tea for breakfast (black, lots of sugar, which I had to beg to omit), dal bhat for lunch, tea in the afternoon, and dal bhat for dinner, which was served two hours after sunset. The food was delicious, but by the time they served dinner I was always starving, as I was used to eating at 5pm. I asked the woman to let me watch how she cooks, but it seemed like she didn’t want to let me into her kitchen. Maybe it was because I was not from her cast. They still have a cast system. For example, if a man from a higher cast is eating and a man from a lower cast touches him, he has to throw away his food.
When I walked around by myself, people would say Namaste to me and those who knew a bit of English, would ask me where I came from, if I liked Nepal, how old I was, and whether or not I was single. Perhaps I looked too vulgar. Women there are supposed to cover their shoulders and legs, but they can leave their belly uncovered. My clothes were the opposite.
On one of the days a man walked me to the local hospital, so that I could talk to the doctor. The doctor, as he was the only one in the village. The doctor was 24 years old, spent three years studying medicine, and he spoke some English. Communication, finally! He told me lots of stories from local life and his practice. A month before he helped with childbirth. The girl was 17, which is a young age to give birth for the Nepalese. I eventually met the girl. She was very pretty and looked very young. She lived with her husband in a barn with a cow. They had no money or land, so her husband worked the fields every day to earn money for food. Unfortunately his parents didn’t support their marriage, so they weren’t willing to help them financially. Hopefully their love and diligence allows them to escape poverty some day.
The Earthquake
I originally came to Jyamrung to teach schoolchildren, but the semester wouldn’t start for another week. My plan was to go to Pokhara (7-8 hour bus drive), do the Poon Hill trek, and return to Jyamrung after the semester started. I didn’t have a return ticket, and didn’t have any limitations other than a visa that could be easily prolonged. And I wasn’t afraid of the approaching rain season.
The Swedes joined me in the village and the three of us went to Pokhara by local bus (with 20 people on top of the bus that didn’t fit inside) on the 24th of April. We arrived in the evening tired like hell, had dinner at an Indian place and went to sleep. In the morning, it rained, and we walked to the lake, had breakfast at a German bakery, bought overpriced Spanish chocolate and were unusually happy. I had to get some dried mango for the trek, so we went to a supermarket which was downstairs.
And then, all of a sudden, the ground started to shake.
It felt like the world was ending. The shelves started rattling. My first intention was to hide under something, so that nothing from the shelves would fall on me, but I saw people running out and ran after them.
The sound
Imagine the sound of thunder, coming from all directions. From above, from underneath the ground, from far and also very close. I could see the ground underneath my feet moving. My chest tightened. The shaking stopped for several minutes then started again. We all stood there on the street for a couple of hours, afraid to go anywhere. I took pictures of the people around me, and later posted them on Instagram. Someone commented: “Why does that guy look so glad?” I replied: “He’s happy that he survived.”
We didn’t know the extent of the earthquake until we saw the news. The first few days the news was only about Kathmandu. They showed ruins everywhere. And people buried underneath them. There was no phone connection. I couldn’t call anyone I knew in Kathmandu to see if they were alive.
The ground continued shaking. Each day we felt anywhere from three to five after shakes that lasted a couple of seconds each. We ran outside every time. Most tourists slept outside at the back of hotels. Even though we realised we were on a plateau and a bit far away from the epicentre, every time anyone slammed a door, we jumped up to run. Soon we got news from Jyamrung village. The village was gone. It was located less than 60 km away from the epicentre, so they got shook pretty hard. The doctor wrote to me that no houses were standing, most of the animals died, as they were tied inside barns and couldn’t escape. But luckily the people were safe.
Two thoughts made me sick. One, that the goats I was shepherded died in pain, and second was that if I stayed to wait for the school semester, I might have as well, since I usually rested on the second floor and read books at noon.
I had no idea what to do. Pokhara seemed like the safest place on Earth and I didn’t want to go anywhere. But I couldn’t stay there for long. The Swedes and I separated and being alone suddenly felt uncomfortable. The last major quake to strike Nepal was 80 years ago. There were two shakes – one with magnitude of about seven on the Richter scale, and the other, a nine, a week later. I waited for the second shake. I could feel it coming. And it did, several days after I landed in Ukraine. This quake ended up being a 7.9 on a scale, followed by a 7.3 aftershock.
As I wandered around Pokhara at sunset, I looked around and saw the peaks of 8-thousanders in the light of the setting sun. I got up to the roof of the closest hotel and held my breath thinking that these mountains stood as monuments to people who died at their formation.
The next day I decided it was safer to stay in the air than on Earth, so I found a Russian paragliding pilot in Sarangkot. Paragliding and trekking are the two most popular activities in Pokhara and very easy to access. We flew between the broccoli clouds above and broccoli trees below. It was very exciting. I really recommend it. Most tourists have left Pokhara, so the pilot complained that he had almost no clients these days.
At that point, I still had no plan. Then my friends from Ukraine wrote to me that I should notify the Ukrainian consulate of my whereabouts in Nepal, since they were organising an evacuation. I had spent only a few years in Australia but I was forgetting that I’m still a holder of a Ukrainian passport. At first I was very hesitant, as I wasn’t injured and didn’t deserve any help. Also I didn’t want to travel to devastated Kathmandu via a long ruined road. I called them and was told the plane was leaving in two days, which meant I had to leave Pokhara the next morning. When I woke up, I decided to go to a yoga class to calm my nerves through exercise and make a decision. I jogged for 40 mins to see the school that was closed that day and slowly walked back, feeling lost and sad, and stopped in front of a cow (it’s a common thing to see cows wandering the streets). The cow must have felt my tribulation and attacked me, causing two rips in my pants and a huge painful bruise on my leg. I read that as a “get out of here!” message.
The road was surprisingly in order. The local government did a very good job removing the bricks from the roads and opened the roads back up within several days. When I got to the capital at sunset, I saw the apocalyptic city. There was thick brick dust in the air and mud underneath my feet. Many houses had only half of the walls standing. Luckily, my hotel was still standing, storing my two bags. The boys who worked in the hotel were genuinely happy to see me return alive, and welcomed me as a beloved sister, even though we were arguing when I originally left.
Most of the tourists had left, but there were a lot of journalists. I could feel that the people around were different. Half of the souvenir shops opened again, most people returned to their usual jobs, and there was a lot more love in the air. People were kinder and supported each other. I suddenly wasn’t lonely any more. I met several wonderful people – a Russian photojournalist, a Nepali boy who took me to Boudhanath stupa (the holiest Tibetan Buddhist temple outside of Tibet), and a group from Ukraine.
I felt like I didn’t want to leave at all. But the evacuation time came, and I went to the consulate with my bags. That’s where I found out that the Ukrainian Armed Forces plane IL-76, which was sent for us, was parked in Delhi, India and it was broken.
About 70 people were going to take that plane plus about two dozen journalists. Some of us had to stay at the Consul’s residence, and some planned to spend the night on the floor of the consulate. It was kind of depressing, but they couldn’t let us go back to hotels, as the plane could be ready at any time.
We had no choice but to sit and talk. Everyone told each other their stories.
Twenty people died at the Everest Base camp. Avalanches came down. Tents were dragged away. People ran, many got hit in the head and killed by stones that fell. Before the trek they were instructed that in case of stone fall, they should lie down and cover their heads. But people panicked and ran. Lantang valley was majorly ruined. There were cracks in the ground, and more than 200 people were missing.
At 2AM they took us to a hotel, where we ended up spending two nights waiting for the plane. The Ministry of Foreign Affairs and Ministry of Emergency Situations couldn’t decide if it was safe enough for us to fly on the IL-76 plane or if it was better for us to take a charter from Ukraine International Airlines. On the third day I heard a knock on the door. We were finally going to the airport and the long journey began – bus, airport, journalists, waiting for the plane to take of, waiting for the airport to let the plane land, waiting for the airport to give the plane the OK to take off. I was very tired. I was running off very little sleep and didn’t know when the next time I could rest my eyes would be. We took off after midnight and landed in Delhi soon after. They landed there first because the plane was very heavy, and the old airport in Kathmandu wouldn’t allow it to land unless it became lighter. To do that the crew had to leave part of the petrol in Delhi, and come pick it up later.
I got out of the plane. It was dark and hot. I grabbed a blanket and laid down to close my eyes in the plane park. When I woke up, it was light and the sun was rising. I asked a journalist why were still there and he said they had a flat tire. Oh well, at least I got some sleep.
We flew on. I panicked a little since I almost ate all the food I took with me from Kathmandu. The food they offered us on the plane was food for soldiers – canned meat. That’s fine and well, but I don’t eat meat. The plane had wooden benches for seats, and at landing and take off, we were simply told to hold on. The air was tight. It was a bit hard to breathe. The light was too dim to read. Moreover I sat next to annoying journalists who were recording their news at night and arguing with the flight crew.
We parked in Baku for 12 hours because the pilots needed rest. We were taken to a café close to the airport terminal, and I had the best food I’d had in the last four months. They served borsch, and okroshka, and potatoes without spices, and bread. The potatoes in Nepal were always so spicy that it was a relief to have some plain ones. I fell in love with Azerbaijan immediately.
I was still very tired and needed sleep. But I’m a traveller after all, so I only slept for one hour and then went for a walk in the city with the other guys. Baku is very beautiful, and much more European city than I expected. At around midnight we boarded the plane again. At 4am we landed in Boryspil. My epic journey was over.
Travelling often leaves you speechless, either from beauty or horror, but in the end, it turns you into a storyteller. I’ve learnt that new and intense experiences in life last much longer than those that were relatively dull. So get out there. Go to Nepal. Hike some mountains. If you doubt whether or not you can do it, just remember: “some of the world’s greatest feats were accomplished by people not smart enough to know they were impossible.”
Food:
Dal bhat tarkari – rice, lentil soup, vegetable curry, pickle. Served everywhere outside of big towns.
Curd – yogurt, usually made of buffalo milk
Paneer – cheese
And if you’re tired of rice, there are lots of European cafes
Local markets have a good choice of vegetables
Shopping:
Silver
Cachemire and yak wool
Bronze and copper kitchenware
Hemp clothes
Himalaya salt
Spices
История о том, что бывает с людьми, когда Индийская тектоническая плита решает чуть больше опуститься под Евразийскую.
Непал – первая страна в Азии, в которую я обязательно вернусь. Говорят, что английское слово Nepal расшифровывается как Never Ending Peace and Love, что дословно означает «Никогда не кончающиеся Мир и Любовь». Я очень надеялась, что это так, но чтобы убедиться в этом, пришлось пройти через многое.
Я прилетела в страну 12 апреля 2015: хотела отметить День космонавтики в небе. К тому времени прошло уже три месяца, как я уехала из Австралии, можно даже сказать, сбежала, устав от офиса и культурной нестыковки. Мне нужно было посмотреть на мир через еще одну линзу.
Сначала были Филиппины, где самые вкусные в мире рыба и фрукты, и выращивают какао; пустые пляжи и дико перенаселенный, загрязненный Себу. Затем Тайланд – с красивой природой и сладкими лонганами, но с обилием туристов и высокими ценами. И Камбоджа, на юге которой растут лучшие в мире манго и кокосы, но где царит антисанитария, а местное население враждебно настроено Я мечтала добраться наконец до Непала, чтобы отдохнуть от душной Юго-Восточной Азии.
Я прилетела ночью и проснулась утром в другом мире. Шел дождь. Я высунулась из окна пятого этажа и вдохнула холодный воздух, разглядывая «цветочные» крыши кирпичных домов района Тамель и горные вершины.
Потом отправилась на улицу – понять, где я очутилась, и чем тут можно заняться. Я никогда не планирую поездки заранее, чтобы самостоятельно составить первое впечатление о стране. Если куда-то можно добраться своим ходом меньше, чем за два часа, я не беру такси как западные туристы, шагу не способные ступить без книжки Lonely Planet, а иду пешком или ищу общественный транспорт.
Стараюсь есть там, где едят местные, нахожу рынки и расспрашиваю людей. Благодаря этому через пару дней у меня уже готова приличная инструкция по выживанию. Я быстро узнала, что в Непале очень неплохая молочная продукция, недостаток фруктов, красивые серебро, бронзовая посуда и кашемир. И что туристы приезжают в страну с двумя целями: подавляющее большинство едет ради походов в Гималаи, и незначительное количество – ради йоги, волонтерства в школах, «медитации прозрения» – випассаны, посещения горы Кайлаш и прочих духовных практик.
Походы бывают разными по высоте, протяженности маршрута и сложности подъема. Среди простых – Лангтанг, длиной в неделю. Походы вокруг Аннапурны и к базовому лагерю Эвереста намного сложнее, занимают две-три недели, но они очень популярны (и там всегда много народу). Есть еще совсем короткие маршруты, – например, Нагаркот (один-три дня, из Катманду), и Пун Хилл (три-четыредня, из Покхары).
Для похода нужно получить разрешение (trekking permit – 40USD) и найти гида. В лучшем случае, он запросит 12-15USD в день, а еще оплату еды и транспорта. С собой не нужно тащить палатку: на маршрутах можно остановиться в чайных домиках, где ночлег стоит 0-2USD (цены растут с набором высоты), если заказать на ужин «Дал Бат Таркари» (комплексное блюдо, состоящее из риса басмати, супа из маша или чечевицы, тушеных и маринованных овощей, которое едят руками).
Можно еще нанять носильщика. И нужно найти группу, с примерно одинаковой подготовкой, чтобы идти с одной скоростью. Можно, конечно, пойти и в одиночку, но это выйдет дорого, и мне было бы утомительно провести две недели в обществе случайного человека.
Найти группу для длинного похода оказалось очень сложно: за три дня поисков я обнаружила только двух американок, собиравшихся идти в «радиалку» на Нагаркот. Машина забрала нас из отеля в четыре утра, и мы отправились на высотную смотровую площадку – встречать рассвет. Было очень холодно. От машины мы прошли полкилометравверх мимо множества молитвенных флажков и, наконец, увидели покрытые снегом, в лучах рассветного солнца, острые пики восьмитысячников. Никакие слова и картинки не опишут это зрелище – самое захватывающее дух зрелище в моей жизни.
Следующие шесть часов мы то поднимались, то спускались, иногда по серпантину, иногда по сельским тропам через террасы. Непал весь разрыт на террасы для выращивания овощей. В селах к нам подходили дети и командным тоном требовали шоколад. Гид сказал, что на следующий день он собирается идти в поход вокруг Аннапурны на две недели, и я сразу согласилась присоединиться к группе. Однако когда я проснулась утром, тело болело так, будто я дралась накануне, и мне пришлось остаться. Чуть позже я поняла, что это решение – с некоторой долей вероятности – спасло мне жизнь.
К концу первой недели в Катманду я начала задыхаться. Я так плохо выглядела, что работавший на кухне отеля парень пригласил меня выпить с ним чай, уговаривая не расстраиваться. Онговорил, что мне нужно открыть сердце и быть счастливой, хотя бы ради него.
Походные агентства не могли подобрать для меня группу, так что я попросила одного из гидов помочь мне уехать за город – куда угодно. К счастью, он как раз отправлял пару шведских аспирантов в села Джамрунг для работы над диссертацией.
За пределами Катманду картинка сильно меняется:внезапно почти все женщины одеты в красное; встречные приветствуют тебя, сложив руки как для молитвы и говоря «Намасте». И потихоньку начинают случаться простые чудеса. Как-то незнакомая старушка угостила нас Калье (что-то вроде йогурта) из молока буйвола, когда мы остановились отдохнуть возлее ее дома. Я хотела заплатить за напиток, но гид сказал, что не нужно. Я чуть не прослезилась: это был первый раз в Азии, когда местный житель дал мне что-то бесплатно и не смотрел на меня как на банкомат.
Чтобы добраться до Джамрунга, пришлось пять часов ехать на битком забитом автобусе по серпантину, еще шесть – идти вгору и провести ночь в чайном доме на перевале. Утром группа ушла в другое село а я осталась одна – ждать проводника, который покажет дорогу к селу в долине. Он пришел в девять утра, и мы два часа спускались по крутому спуску. Меня поселили в его доме, где старик жил с женой, девятнадцатилетней дочерью, девятью козами, тремя буйволами и собакой. Ни один из них не говорил по-английски.
Днем в деревне не было электричества (его включали вечером на несколько часов), а источником служила построенная шведами крошечная гидроэлектростанция.. Я не стала заряжать телефон и четыре дня жила, не зная времени, не прикасаясь к деньгам, ходила пасти девятерых коз с дочерью старика, читала книжку про Непал, гуляла по террасам, плавала в реке и пыталась быть вежливой.
В стране очень странная транслитерация: когда пытаешься прочитать непальское слово, написанное латинскими буквами, местные редко понимают. Однажды, когда я проголодалась, то попросила у девушки в доме морковку, произнесяслово на английском и на непальском. Она ничего не поняла. Пришлось вырисовать слово непальскими буквами.
В деревне меня кормили простой –и очень вкусной – едой: чай на завтрак (черный, с диким количеством сахара, который я очень просила не класть), ал ат на обед, снова чай – на полдник идал бат на ужин.
Ужин подавали через пару часов после захода солнца, к этому времени я уже умирала от голода, потому что привыкла ужинать в пять. Мне очень нравилось, как готовила хозяйка, и я попросила разрешения посмотреть, как она стряпает, но, похоже, ей не очень хотелось пускать на кухню кого-то чужого. Возможно, это из-за того, что я не из ее касты. В Непале до сих пор сохранилась кастовая система со своими правилами: например, если к человеку из высшей касты во время приема пищи прикоснется человек из низшей касты, первый должен выбросить свою еду.
Когда мне встречались местные жители, те, кто немного знал английский, спрашивали всегда одно и то же: откуда я, нравится ли мне Непал, сколько мне лет, и замужем ли я. Мня удивлял последний вопрос. Вероятно, я выглядела вульгарно: местные женщины прикрывали плечи и ноги до щиколоток, оставляя голым живот, я же была одета с точностью до наоборот.
Однажды старик отвел меня в сельскую больницу, чтобы я могла поговорить с Доктором (с большой буквы, потому что он был единственным в селе). Ему было двадцать четыре года, три из которых он провел за изучением медицины в Катманду, и он говорил по-английски. Наконец-то! Я могла теперь хоть с кем-то поговорить. Доктор рассказал мне много историй из практики и жизни в деревне.. Месяцем раньше он помогал принимать роды семнадцатилетней девушке, что очень рано для непалок. Позже я встретила эту девушку: она была очень красивой и выглядела совсем молоденькой; жила в заброшенном хлеву вместе с мужем, младенцем и коровой. У семьи не было ни земли, ни денег: юная непалка бросила школу, а ее муж каждый день работал в поле, чтобы заработать на еду, поскольку его родители не одобрили брак и оставили без поддержки. Государственная помощь в таких случаях не предусмотрена вообще. Это очень грустно, но надеюсь, что у них все будет хорошо, потому что они есть друг у друга, а это главное.
Вообще-то я приехала в Джамрунг с целью учить детей в школе английскому и по возможности математике, но семестр должен был начаться только через неделю. Так что я решила съездить в Покхару (семь-восемь часов на автобусе), сходить в поход на Пун Хилл, и вернуться в Джамрунг к началу семестра. У меня не было билета на самолет из Непала, и визу можно было легко продлить, так что я практически не была ограничена по времени, – разве что надвигался сезон дождей.
Мы уехали в Покхару 24 апреля вместе со шведами, пришедшими из соседнего села. Добрались вечером, очень уставшие и голодные. Все утро шел дождь. Мы пошли гулять по району Берег Озера, по пути вкусно позавтракали в немецкой пекарне, купили шоколад. Нам очень понравилась Покхара, было какое-то чувство умиротворения. В поисках сушеного манго для похода я спустилась в большой супермаркет в подвале.
И тут начало трясти. Полки тряслись, и первой мыслью было спрятаться подо что-то, чтобы на меня ничего не упало с полок, но люди побежали вверх по лестнице к выходу, и я побежала за ними. На улицу вывалило много народу; мы старались держаться поближе к центру улицы и подальше от стекол.
Стоял гул, похожий на гром, который доносится не из какой-то определенной точки, а отовсюду – из-под земли, сверху, вокруг. Я видела, как земля «наклонялась» под ногами то в одну сторону, то в другую. Грудную клетку сдавило. Тряска утихла на пару минут и повторилась снова. Люди боялись расходиться и несколько часов просто стояли посреди улицы. Многим было плохо. Я фотографировала людей для Instagram, и потом среди комментариев к снимкам был вопрос «Почему этот парень выглядит таким довольным?». Он радуется, что выжил.
Мы не представляли масштабов трагедии, пока не увидели новости. Во всех репортажах показывали, как выносили людей из-под завалов, разрушенные дома и храмы. Телефоны не работали, и я не могла ни до кого дозвониться в Катманду.
Землетрясения повторялись. Каждый день было по три-пять ощутимых толчков, и мы каждый раз выбегали на улицу. В первые дни многие ночевали на матрасах во дворе. Хотя мы и понимали, что Покхара находится на плато, и сильных разрушений здесь быть не должно, мы подскакивали каждый раз, когда кто-то громко хлопал дверью. Потом пришли новости из села Джамрунг. Оно находится примерно в шестидесяти километрах от эпицентра первого землетрясения. Доктор написал мне, что не уцелела ни одна постройка, и погиб почти весь скот, потому что был привязан в хлевах, но люди выжили, благодаря тому что работали в поле. Мне не давали покоя две мысли: что козы, которых я пасла, погибли в ужасе и боли; и что останься я ждать семестра, то могла бы разделить их участь. В полдень я не работала в поле, а читала книжку на втором этаже.
Я не могла решить, что теперь делать: Покхара казалась самым безопасным местом на земле, и я боялась уезжать. Но оставаться тоже было тяжело. Мы разделились со шведскими ребятами, и мне внезапно стало очень трудно быть одной. Последний раз Непал так трясло восемьдесят лет назад, и старики рассказывали, что тогда было два сильных землетрясения – по семь и девять баллов по шкале Рихтера соответственно, с разницей в неделю. Говорили, что и в этот раз снова будет сильно трясти. И тряхнуло. Датчики показали 7,9 балла. Но в это время я уже была на территории Украины.
Небо в Покхаре все время было затянуто тучами, но как-то, гуляя на закате, я подняла глаза и увидела, что открылись пики восьмитысячников. Небо впервые было безоблачным. Я взбежала на крышу ближайшего отеля и с замиранием сердца смотрела на них. Я тогда подумала, что горы – величественный мемориал людям, погибшим при их формировании.
На следующий день я решила, что безопаснее находиться в небе, чем на земле, нашла русского пилота параплана и отправилась в Сарангкот. Брокколи облаков над головой, брокколи деревьев – внизу. Было почти не страшно и очень красиво, я, пожалуй, летала бы каждый день, если бы это не так дорого стоило. Полеты с парапланом очень популярны в Покхаре, но многие туристы разъехались, и пилот жаловался, что сидит почти без работы.
У меня все еще не было плана действий. Друзья из Украины (у меня украинский паспорт) настаивали, чтоб я оповестила консульство о том, где нахожусь, так как его сотрудники организовывали эвакуацию. Сначала я очень сомневалась: во-первых, потому что не пострадала и не заслуживала какой-либо помощи; аво-вторых, мне очень не хотелось ехать в разрушенный Катманду по разбитой дороге.
Но в итоге я позвонила в консульство, и мне сказали, что самолет улетает через два дня. Значит, на следующий день я должна была уехать из Покхары. Утром я пошла на другой конец озера, чтобы позаниматься йогой, успокоить нервы и принять решение. Но студия йоги была закрыта, и мне пришлось вернуться обратно ни с чем. Я шла очень медленно, погруженная в грустные мысли, и остановилась напротив коровы (корова на улице в Непале – обычное дело). Не знаю, что пришло в голову этому животному, но оно подбросило меня на соседний каменный забор, оставив на память две дырки в штанах и огромный синяк на ноге. Я рассмотрела в этом знак «убирайся отсюда!».
Дорога в Катманду оказалась в значительно лучшем состоянии, чем я ожидала. Правительство проделало очень большую работу по расчистке основных транспортных путей. Но добралавшись до столицы, я увидела город, переживший апокалипсис. Густая взвесь кирпичной пыли – в воздухе, грязь – под ногами. У многих домов осталось только половина стен. Повезло, что мой отель все еще стоял, и в нем мирно хранились две мои сумки и ноутбук, на котором я сейчас пишу эту историю. Ребята, работающие в отеле, были искренне рады меня видеть, хотя мы и ссорились, когда я уезжала.
Большинство туристов уехало из Катманду, но в городе было очень много журналистов. Казалось, люди вокруг сильно изменились. Сувенирные магазины снова открылись, люди вернулись к повседневным делам, а в воздухе стало как-то больше любви. Люди поддерживали друг друга. Я внезапно перестала чувствовать себя одиноко: познакомилась с очень интересными людьми – русским фотожурналистом, непальским парнем, который отвез меня к ступе Боднадх, и группой из Украины.
В какой-то момент мне совсем перехотелось уезжать, но подошло время эвакуации, и я пришла в консульство с вещами. Там мне сказали, что военно-транспортный ИЛ-76, который должен был нас забрать, стоит на парковке в индийском Дели и что он неисправен.
Улететь этим рейсомдолжны были около семидесяти «гражданских» и еще пара дюжин журналистов. Кто-то находился в резиденции консула, остальные должны были провести ночь на полу в консульстве. Это было несколько утомительно, но нас не могли отпустить по отелям, потому что самолет мог быть готов в любую минуту. Мы сидели, и каждый рассказывал свою историю.
В «бейзкемпе» Эвереста погибло двадцать человек. Каждый двадцатый. Палатки снесло лавиной, сыпались камни, с бешеной скоростью летя прямо в головы. До похода все были проинструктированы, что в подобном случае нужно лечь на землю и накрыть голову руками, но когда одна тектоническая плита заходит под другую, впадаешь в панику и бежишь. Деревня Лангтанг была сильно разрушена. Появились трещины в земле, и двестилюдей пропали без вести. Катманду сдвинулся на три метра.
В два часа ночи нас отвезли в отель, где мы в итоге провели следующие два дня. Министерство Чрезвычайных Ситуаций не могло договориться с Министерством Внешних Дел по поводу вопроса, безопасно ли лететь ИЛом, или лучше прислать чартерный самолет авиакомпании МАУ из Стамбула (Турция).
На третий день мне постучали в дверь и сказали, что нужно ехать в аэропорт. Однако все оказалось не так быстро: автобус, аэропорт, журналисты, ожидание, пока самолет вылетит из Дели, ожидание, пока ему разрешат посадку в Катманду, разгрузят, дадут взлетную полосу.
Я дико устала, так как накануне почти не спала, и не представляла, когда теперь удастся заснуть. Самолет взлетел только после полуночи и вскоре приземлился в Дели: «ИЛ» был слишком тяжелым для старого покрытия аэропорта Катманду, пришлось слить в Индии лишнее горючее, и теперь мы вернулись на дозаправку. .
Нам разрешили выйти из самолета. В Дели даже ночью было жарко. Я посмотрела на парковку под ногами и, решив, что она плоская, взяла одеяло и легла, будучи уверенной, что меня разбудят через пятнадцать минут, и мы полетим. Но я открыла глаза, когда было уже светло. Самолет проколол шину.
Вскоре мы отправились дальше. Я немного волновалась, потому что еда, которую я захватила из Катманду, заканчивалась. Нас, конечно, кормили, но кормили солдатским сухим пайком, а в нем – консервированное мясо. А мясо я не ем.
Мы сидели на деревянных скамейках, за которые приходилось держаться при взлете и посадке. Воздух был разряжен; было трудно дышать. Стоял гул. Приглушенный свет не позволял читать. И самое «веселое» – я сидела рядом с журналистами, снимавшими ночью репортажи и ругавшимися с экипажем.
Самолет сделал еще одну остановку – в Баку, на этот раз потому, что пилотам был положен отдых. Азербайжанцы нас вкусно покормили, и мы поселились в гостиницу на несколько часов. Я буквально валилась с ног от недосыпания, но поспала всего один час – очень хотелось посмотреть Баку, потому что прежде всего я -путешественница. Мне очень понравился город: он был куда более европейским, чем я представляла.
Около полуночи самолет снова взлетел. В четыре утра я уже была в своей стране.
В путешествиях часто теряешь дар речи – от красоты или ужаса, но когда возвращаешься, становишься вдохновенным рассказчиком. Поезжайте в Непал, или хотя бы сходите в горы. Потому что «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал».
